Привет, 24 дня назад умер мой папа, у меня подозрение на рассеянный склероз и я снова сошлась со Святославом.

Не очень эпично получилось.

А если серьёзно, то это месяц нещадного овощения, я до сих пор не бегаю, у меня затяжной бронхит с Мурманска и боли в ноге стали постоянными, хотя, по шкале от 1 до 10, в среднем, тянут на 3, но приступообразные усиления одолевают 3-4 раза в неделю.
Почти 15 лет я слышу разные вариации диагноза, от посттравматической невралгии до синдрома Рота-Бернгардта, есть ещё вариации на тему невралгии невыясненной этиологии, психосоматики и нейроангионекроза. И да, все 15 лет ищут грыжу позвоночника, блядь, как к новому неврологу не приду, гонит на рентген, хотя у меня уже ёбанная коллекция снимков позвоночника во всех проекциях и с подвывертами. И тут я слышу, что с моим семейным анамнезом надо на аутоиммунные бежать сдавать, хули я до сих пор этого не сделала? Ну не знаю, наверное, потому что вы, доктор, первая, кто мне озвучил необходимость этого. Рассеянный, падла, склероз. Приехали.
Если подтвердят, то выдохну, хотя бы понятно будет, что с этим делать дальше.

Трамадол смотрит на меня маняще из заначки, но я кремень.
Не пью.
Не режу вены.
Веду относительно социально-активную жизнь.
Закурила только.
Но сегодня собираюсь бросить.
Я всё жду, когда меня скрутит так, что не смогу дышать. Иногда накатывает волнами, набатом в голове он умер онумеронумеронумеронумеронумеронумер, но волна отступает. Я помню, как меня рвало на части в 2007-м, от рыданий выворачивало наизнанку, я рыдала и блевала и снова рыдала и не могла остановиться, пока мать мне не вхерачила лошадиную дозу седативов. Я могла заплакать, просто проснувшись утром и не услышав работающий на кухне телевизор, потому что по утрам раньше меня вставал только папа. Решётки на окнах нейрохирургии на 8 этаже (чтобы не выкидывались из окон) тогда меня вогнали просто в коллапс сознания, меня трясло в день посещения, в ночь после, на следующий день, у меня тряслись руки на сдаче коллоквиума и я разлила раствор серной кислоты на тетрадку. Это сложно, наверное, понять. Но палата, полная страдающих людей, и решётки. Решётки на восьмом! этаже. И отец, отвернувшийся к стенке, не идущий на контакт. Зачем вы пришли?

Его нет. Нигде. Это не поддаётся осознанию. Я хотела стереть его номер из памяти телефона и не смогла. Он не позвонит больше, а при наборе его номера звучит, что Абонент недоступен, но я всё равно иногда звоню.

Когда гроб опускали в яму, я хотела крикнуть им остановиться, не надо, что вы делаете, там же холодно, но молчала и стояла. Рациональная часть мозга помнит холод его щеки, но... Мы выбрали ужасно претензионный гроб в синем атласе. Спасибо, хоть не бархат. Не помню, кто выбирал.

Мне так больно, папа, больнее, чем в те годы, помнишь? Боль в ноге я могла пересилить, как ты говорил, чтобы боль не сломила меня, я должна бороться с ней, с обстоятельствами, со страхом. И я боролась. Не бросила бег, не жалуюсь, не опускаю руки.
Я сама себе сейчас говорю те же слова, но в них нет жизни. Нет тебя.